Он стоял на высоком холме, что впору было сравнить с маленькой уютной горой, оставшейся в теплом доме. Снизу на него смотрела равнина, с зелеными пологими склонами, на которых виднелись фигуры людей, их слабые очертания. Ветер дул в лицо, и казалось, что вот-вот можно будет взлететь, расправить крылья, закрыть на мгновение глаза... и ты уже летишь, ветер несет тело и все вокруг, все это принадлежит только тебе. Всего миг и порыв воздуха подхватывает полы пальто, взметая их к верху, и так же резко отступает, принося с собой заманчивые запахи выпечки и раннего завтрака.  Стоит только закрыть глаза, чтобы представить себе крендель, сплошь покрытый корицей и сладкой пудрой, в животе тут же неприятно ноет, но в мыслях уже царят аппетитные блюда и напитки, которые можно найти лишь в таком маленьком, казалось Богом забытом месте. Но Ван чувствовал, что Бог здесь бывает чаше всего.
Разве могут так цвести луга и сиять трава, стоит только приглядеться и там... в туманной дали мерцает озеро, сливаясь с горизонтом. Разве может кто-либо будь-то Бог или Дьявол, Истина или Ложь, разве кому не придется по духу это теплое место, с его спокойствием, что приносит ветер. Мерное дыхание природы заставляет совершить поступок, что впору только детям – Ван садится на нежную траву, проводя по ней ладонью, и снимает ботинки, босыми ногами, ощущая, как сочная зелень забавно колется и греет уставшие от долгой ходьбы ступни. Может быть, оно стоило того, идти так долго, чтобы однажды оказаться в этом раю, полном простых людей и таких же простых чудес и наслаждений.
- Ризенбург, -  Хоэнхайм медленно произносит это слово, оно звучит обещанием маленьких ручейков, свежего молока ранним утром и сарделек звездным вечером. Оно звучит идеально. С придыханием, с нежностью, с легкой ленцой. Оно , да... только идеально.
Да, здесь стоило оказаться, хотя бы для того, чтобы встать, сделать первый несмелый шаг, снять пальто и жилет и бросить их на траву, и пойти, просто бесцельно пойти вниз по тягучему, словно мед, склону, утопающему  в зелени, чтобы здороваться со всеми и взять брошенный плуг. Даже чтобы дышать этим воздухом. Все стоило этой красоты  и прохлады этих мест.
- Ризенбург...
Солнце зависло где-то на границе утра, не решаясь назойливо заглядывать в окна, давая еще несколько минуток сна. Да... в таком месте можно излечить не только тело, но и душу. Протянув вперед руки, Хоэн внимательно следил, как лучи подбираются все ближе и задевают сначала кончики пальцев, медленно переползая выше и нагревая ладони. Поздоровавшись со светилом, мужчина снова опустился на мягкую траву, желтые пятна ползли все выше, и теперь даже сквозь веки было видно яркое солнце. Кажется, тепло сморило его, унося в какие-то совсем другие дали, что он никогда не видел. Там рядом был сын, и они жили в таком же уютном домике и много смеялись.  Смех их был чистым и совсем не мужским, так скорее смеются девушки – тихим журчанием ручейков, перезвоном колокольчиков, что растут почти под каждым деревом. Наверное, Хоэн влюбился именно в этот чистый смех, прикрыв лицо рукой и попытавшись посмотреть на девушку, что разбудила его, он ничего не увидел. Солнце слепило и размывало все желтыми красками. Но резко перед глазами промелькнула тень и его взгляду предстала девушка, с задорной улыбкой и понимающим блеском глаз, в руке он держала его одежду, брошенную где-то на вершине холма. Как же она была прекрасна в своей простой красоте и приятном смехе. Ее каштановые волосы искрились в лучах солнца, улыбка была искренна и щеки ее покрывал нежный румянец. Хоэнхайм впервые пожалел, что он не научился рисовать, что не умеет держать кисти  в руках и что это останется только в его памяти. Эта девушка, пахнущая яблочным пирогом, счастьем, теплыми спицами, пряностями и самим летом. И ее синие глаза, как небо...
Ван поднял взгляд на бескрайний синий простор и ухватился за протянутую руку. Она ничего не говорила, но продолжала держать на руках одежду, словно даже и не собиралась отдавать ее обратно.
- Триша, - ее улыбка оказалась легкой и светлой. – Первый раз в Ризенбурге? По вам это сразу видно, кажется, вы давно не выбирались из города. Стоило бы почаще бывать на природе. Здесь великолепно.
Девушка провела рукой по кругу, показывая все вокруг, словно бы это принадлежало только ей одной. Она пахла клубникой, только сейчас Хоэнхайм понял это, когда ветер принес ему ее запах – сладкий и сочный. Так пахнет лето. Так пахла Триша – девушка, которой он был готов отдать свою душу и даже философский камень.
- Ван, - он неловко улыбнулся, рассматривая ее. Какая же красивая была душа у этого юного создания, раз ей дали такое прекрасно тело и такой мир вокруг. В дали прозвучали гудки поезда, легкое напоминание о цивилизации, о том, что она есть где-то далеко, но его уже взяли за руку и уверенно вели куда-то.
- Думаю, ты сможешь пожить пока у меня, негоже бросать тебя здесь. Здесь холодно ночами, пусть солнце и так тепло сейчас греет, - Триша уверенно вела его бесконечному полю, а Хоэн медленно шел за ней, спокойно рассматривая облака, проплывающие мимо и складывающиеся в причудливые формы, на траву, что гнулась под потоками ветра, на людей, что расцветали улыбками видя девушку.
Он все смотрел и смотрел на этот рай. Ризенбург... Принесший его душе покой.

Отредактировано Ван Хоэнхайм (Ср, 6 Апр 2016 18:50:26)