Часы показывали половину седьмого, а полковник уже был на рабочем месте. Не то, чтобы он был жаворонком, но за всю ночь мужчине так и не удалось сомкнуть глаз, а потому он решил, что гораздо продуктивнее будет провести это время на службе, чем в кровати, прожигая взглядом потрескавшийся потолок. Который, к слову, давно уже стоило побелить.
В Ишваре Мустанг навидался такого, что Инквизитору и не снилось. И нет, уснуть он не мог отнюдь не из-за того, что "видения прошлой ночи не давали мужчине покоя". Он был зол. И пусть это была не его вина, но упустить единственного свидетеля зверств маньяка - это постараться надо. Начальство за это по головке не погладит, да и самому до одури противно вспоминать моменты собственной беспомощности. Если бы только он... а что он, собственно, мог сделать? Дротик был пущен настолько быстро, что, даже заметь его Огненный в темноте ночи, отбить снаряд или выдернуть из-под удара мальчишку -  тьфу, девчонку - он бы не успел. Чувство вины и понимание упущенной возможности противно скребли где-то под рёбрами, и счастьем всего штаба было то, что полковник прибыл раньше остальных. Попадись ему кто с утра под горячую руку...
Мужчина тяжело вздохнул и обратил взгляд на чистые листы бумаги, которым вскоре предстояло стать отчётом. И что писать? "Товарищ главнокомандующий, я, Рой Мустанг, был настолько неосмотрителен, что позволил Инквизитору привести в беспомощное и бесполезное состояние единственного свидетеля, а, возможно, и соучастника последнего убийства. Кроме того, сообщаю, что опознать Инквизитора при будущей встрече я не смогу ни по одной примете". Да, именно так. И следующим письмом можно отправлять рапорт на увольнение, потому как после такого позора не то что внеочередного, а даже очередного звания ждать особо не придётся.
Девчонку ему жаль не было. Да и с чего бы? А вот упущенного шанса - ещё как. И ведь этот жук был рядом. Почему не опалил ноги? О чём только думал? Огненный глухо застонал, откидываясь на спинку стула и закидывая голову назад. Часы отстукивали секунды, неизменно приближая тот момент, когда волей-неволей придётся браться за ненавистную бумажную работу... выписываться, увиливать, лишь бы только прикрыть собственную задницу от вышестоящего руководства. И так немало косых взглядов он постоянно получает в свою сторону. Много, слишком много людей ждут, когда он оступится. 
Стрелки неумолимо ползли вперёд, и полковник со всё ещё не утихшей злостью на себя самого ожидал, когда штаб начнёт наполняться людьми. Первой, разумеется, придёт лейтенант Хоукай. "Этой ночью её не хватало", - усмехнулся про себя алхимик. Если бы эта женщина была рядом всё то время, что ему не спалось, отчёт был бы уже на столе. Причем, в нескольких вариациях, и каждая в трёх экземплярах. Что бы ни случалось в его жизни, но его личная золотоволосая совесть всегда умудрялась находить подход. Были ли то нужные слова или прилетевшая в лоб толстая папка - Хоукай интуитивно угадывала, что именно заставит работать в этот момент её баламутное начальство.
Говорят, что мысли материальны. Стук в дверь подтвердил бы эту теорию, если бы не тот факт, что до рабочего дня оставалось ровно четыре минуты. Из всех его подчинённых только один единственный лейтенант приходил вовремя. Полковник сел ровно, опуская руки на всё ещё чистые листы бумаги и взглянул на дверь. Та как раз распахнулась, впуская женщину. Как всегда собранную и по-военному чёткую.
-Старший лейтенант Риза Хоукай прибыла.
Она смотрит чересчур странно. Такое выражение лица у неё можно встретить очень и очень редко. Как в тот день, когда он... стоп. Хоукай его жалеет, что ли? Огненный еле удержался, чтобы лицо его не вытянулось в удивлении. А затем злость в груди вспенилась новой волной. Дожил. Его жалеет его же боец. Нет, хуже. Риза Хоукай. Неужели, он выглядит настолько паршиво? Словно в подтверждение его мыслей, женщина продолжает:
– Начальство требует отчет и как можно скорее, полковник. Вы первый, кто видел Инквизитора и контактировали с ним, поэтому придется поторопиться. Вам помочь?
Она робко улыбается, и это становится последней каплей. Полковник резко встаёт, едва не опрокидывая стул, и отворачивается к окну, только бы лейтенант не увидела его лица. Злость, досада, огорчение... Огненный уже не мог справиться с эмоциями. Что происходит? Он на самом деле так жалок? Собрав в кулак последние нервы, мужчина как можно более спокойно произносит:
- Думаю, я справлюсь с этим сам. Вам стоит заняться своей работой, лейтенант.